Ольга Ненаживина. «Путешествие»

Mimi Ferzt Gallery, США, Нью-Йорк, март 2012

Так совпало, что накануне встречи с Ольгой Ненаживиной в галерее Mimi Ferzt в Сохо я прогуливался по дивному японскому саду Мориками во флоридском раю под названием Бока-Ратон. Там завораживают природные ассамбляжи, называемые «садами камней», мостики, карликовые деревья, огромные золотые и чёрные рыбины в пруду и прочие японские чудеса. И выставка новых работ Ольги в Нью-Йорке тоже стала живым мостиком в японскую духовность и декоративность. Полтора года назад, на выставке в той же Mimi Ferzt Gallery, я открыл для себя этого уникального художника — Ольгу Ненаживину. И поразился глубине восприятия чужой культуры, которую Ольга приняла как свою, досконально изучила и благодарно растворилась в ней. Редкий случай полной этнокультурной реинкарнации. Я знаю ещё только одного художника, Валентину Баттлер, которая с той же самозабвенностью растворилась в культуре Китая и стала фактически китайским художником.

Ольга Ненаживина, уроженка Саратова, переехала в Нью-Йорк из Владивостока, где она жила долгие годы и где живет её отец, скульптор Валерий Ненаживин, автор первого памятника Осипу Мандельштаму. При первой встрече она мне рассказала, как ребёнком, в компании друзей, собирала на океанском берегу японский мусор, восхищаясь яркими упаковками и красочным дизайном. Рисует она с четырёх лет. Работает тушью и акрилом, в первом случае её композиции преимущественно монохромны, во втором — многокрасочны.

На выставке полтора года назад особо запомнился её автопортрет. В высокой причёске поместилась лодка с шестью японцами. Сейчас, на новой выставке, есть другой портрет, под названием «Исследуя молчание», — тоже женщины, в вычурной причёске которой на этот раз угнездилась лодка с четырьмя гребцами. Людей в причёске меньше, а декоративности, переходящей в абстракцию, больше. Вообще, замечаю, что в её творчестве, помимо изысканной эстетизации в духе японского канона, появилась какая-то повышенная драматичность, подробная сюжетность. Почему?

«Год был сложный, — говорит Ольга. — Если раньше многое шло от головы, то сейчас больше от чувств, эмоций. От этого и больше работ в цвете, а раньше их было всего две-три».

Я вовсе не настаиваю на том, что работы Ненаживиной стопроцентно аутентичны японской традиции. Конечно, нет. Она создаёт свой мир по мотивам японского искусства. Этот мир красив, сюрреалистичен, полон грации и загадок. Он требует сосредоточенного внимания, а лучше — медитации. Как в «садах камней» в Киото и Мориками, где по мере погружения в созерцание открываются новые пласты смыслов и красоты. Кстати, работа «Отражение» очень тонко передаёт любование природой, окультуренной человеком. Японка созерцает воду, в которой плещется золотая рыбка. Благоухают цветы. А в отдалении — изящный мостик, и горы, полускрытые туманом.

«У каждого художника накапливается багаж образов и предметов, — размышляет Ольга. — По ним можно узнавать художника. У кого-то это ложки и вилки, у кого-то лошади, у меня это рыбы и сопки. Меня интересует сущность мира, которая охраняет всех нас, живущих и плывущих. Надо остановиться, отстраниться от суеты. Всё равно будет так, как предписано судьбой».

Часть работ Ненаживиной, представленных в Mimi Ferzt, довольно далеко отплыла от японской традиции в сторону европейской декоративности, схожей с комедией дель арте. В каких-то вещах чувствуется влияние иранской миниатюры. Но когда я поделился возникшими ассоциациями с художником, она призналась, что не различает, что в её вещах японское, а что нет.

«Всё это на бессознательном, каком-то генном уровне рождается, — говорит она. — Я забываюсь, а рука сама выводит эти линии и образы».

Центр экспозиции — цикл из четырёх больших работ, которые художник условно называет «Временами года» — в приложении к человеческому существованию. Ведь есть весна жизни человека, есть лето, осень и зима. Конечно, всё достаточно условно. Ольге Ненаживиной это видится так. Но не исключены и, конечно, не возбраняются иные прочтения.

Олег Сулькин

P.S. Информация об Ольге: www.artvladivostok.ru/gallery/olga/